Ничего не может быть хуже творческого кризиса. За свою недолгую, но и некороткую жизнь Руфус ещё ни разу не сталкивался с этим понятием, благополучно высасывая идеи из пальца или находя вдохновение в самых обыкновенных предметах - так, даже один взгляд на электрический чайник мог ввести изобретателя в состояние творческой эйфории и заставить мастерить без передышки, не думая об успехе будущего творения, а лишь свято веря в собственную гениальность и огромный невидимый потенциал. Не всегда, правда, удавалось довести начатое до благополучного конца, однако даже тогда мужчина не падал духом, а пробовал совершенствоваться и находить изъяны в своих зарисовках на салфетках, являющимися, по сути, чертежами и планами.
Хотя с прибытием в Веллингтон все дела пошли наперекосяк: то ли незнакомая атмосфера угнетающе действовала и всё портила, то ли стресс, перенесённый укрепившимся жизнью на Депонии организмом во время перемещения или приземления (а кто знает, каким именно способом он тут оказался), мешал конечностям и мозгу как следует двигаться и мыслить соответственно. Возможно, сыграло свою роль и исчезновение цели в жизни: с отбытием с родной планеты, побегу с которой, по существу, и были посвящены все механизмы, отпала потребность искать новые и новые средства улизнуть с гигантской помойки, а как следствие - и мотивация.
Проблема решилась сама собой, но за время жизни в Куваке изобретательство стало хобби, неотъемлемой частью жизни Руфуса. Здесь же, конечно, он начал мечтать о богатстве, роскошной жизни и всемирной известности, заработанной усердным трудом и горьким потом, но, глядя на то, чего уже добились здешние учёные, голова пустеет, а в ней начинает гулять ветерок, ищущий хотя бы одну, даже ничтожную мыслишку. Руки чешутся, перебирают все эти запутанные и сложнющие устройства, пытаются разобраться в их начинке и принципе работы, но эти малипусечные агрегатики, состоящие из не пойми чего, не оставляют ни единой надежды на разгадку их тайны. На дорогие технические журналы у Руфа денег нет, позориться и изобретать велосипед не было желания, оставалось ждать, пока перекати-поле, блуждающее по мозгу и бьющееся о его черепную коробку, перерастёт во что-нибудь крупное и грандиозное. Ну хоть об стенку бейся.
Со скуки парень смотрел телик, но даже там всё было серым, скучным и однообразным. Лёжа на диване, он отвернулся от чёрного ящика, обратившись к нему спиной, и засопел в подушку, оставив звук фильмеца на фоне, чтобы пустая тишина не резала по ушам.
Положение усугубляло отсутствие мастерской, испарившейся, как роса с травинки. Инструменты складывать было некуда, негде творить за неимением заднего двора. Единственным вариантом оставалась только его собственная комната, но Руфус бы не осмелился подвергать своё убежище рискам взрывов: хозяин за порчу уши оторвёт, заставит ремонтировать за свой счёт да ещё придётся уши вновь пришивать. Джек, явившийся ходячей причиной этой досады, сам где-то пропадал весь день, так что разделить печаль и сорваться было не на кого.
Изобретатель снова показался к телевизору лицом, защёлкал пультом, переключая каналы, и остановился на "техно", где демонстрировался процесс изготовления пластиковых стаканчиков, подобрал пальцем завалявшуюся между вмятин матраса крошку. Бесполезный канал. Не давал ответов на интересующие вопросы, а других и не было, за дополнительный пакет пришлось бы ещё больше платить.
Руф подавил тяжёлый вздох. Так же впервые ему пришлось познакомиться с таким чувством угнетённости и отчаяния. Вроде это называется депрессией? Наверно. Улетучился аж всякий интерес к чему-либо.
В дверь постучали. Парень был уверен, что это наверняка вернулся Джек, и поплёлся открывать. Однако на пороге стояла Белл, и уголки губ сами собой растянулись в лёгкой улыбке.
- Привет, здорово, что ты зашла. Выглядишь как-то неважно. Что-то стряслось?

Отредактировано Rufus (2015-06-22 21:39:52)

Появление Белл всегда заставляло изобретателя забывать о своих проблемах, словно посреди грозовых облаков пробился тоненький, но бойкий яркий лучик, постепенно разгоняющий всю угрюмость в пух и прах, так что не оставалось в голубом-голубом небе ни одного серого пушистого завитка, заслоняющего светлый день. Однако сегодня девушка выглядела не так лучисто, какой она всегда была и привыкла быть. Усталый разбитый вид, измученное выражение лица и размякшее безжизненное тело - точь-в-точь как Руфус буквально полминуты назад. Никогда не доводилось ему видеть сияющую и источающую радость, свет и позитив Белл такой. А значит, произошло что-то действительно серьёзное, что окончательно добило девушку своим фатальным ударом.
На неё было больно смотреть. Белл вымучивала из себя подобие своей лучезарной, искристой, как бенгальский огонёк, улыбки, но свалившийся груз не позволял ей изобразить даже этого, будто все светлые чувства навсегда покрылись чёрной похоронной замшевой неподъёмной завесью, словно вернуть ей былую радость жизни сродни тяжело воскрешению навсегда ушедшего человека.
- Неважно, всё неважно в этой жизни: у меня дико голова болела весь день, я разбила кружку, порезалась. А, ещё коленку ударила. Но что хуже всего - у меня сломались часы!
Девушка скоро залетела внутрь дома, точно не желая больше находиться в пределах внешнего опасного, причиняющего боль и страдания жестокого мира, и Руф, будто не желая злой атмосфере просочиться в его жильё, закрыл дверь сразу после того, как ноги Белл переступили порог.
Он внимательно и серьёзно, без былой улыбки - какая уж тут улыбка! - выслушал подругу и усадил её на стул, пристроившись рядом. Сейчас она больше всего нуждалась в психологической поддержке близких, но парень не умел утешать. Он осознавал, что нужно что-то сделать, чтобы хотя бы попытаться успокоить девушку, но не знал как и что.
Собственные проблемы отошли на дальний план, самовлюблённый и эгоистичный Руфус впервые всем сердцем желал  оказать кому-либо помощь, несмотря на свои неприятности - они казались полным бредом и ничтожеством по сравнению с тем, что перетерпела его подруга! Возможно, разделив её беду, он избавится и от своей. Не в нужном, правда, направлении, но ему хотя бы может стать легче, и он вообще не будет о ней думать.
- Потому и неважно выгляжу, аж стыдно было по улице идти, - изобретатель попробовал пригладить растрепавшиеся волосы Белл, но бесполезно, они, кажется, даже сильнее взъерошились неопрятными петухами.
- Посиди здесь.
На кухне один из шкафчиков служил аптечкой. Точнее, в него просто было понапихано множество лекарств, ваты, бинтов и прочего. К счастью, он не был заперт на ключ, как это делала Тони. В кухонных шкафах вешание замков вообще было не предусмотрено и бесполезно. Пошарившись в этой полочке, Ивз откопал-таки пластырь, зелёнку и ватные палочки.
- Давай сюда свой палец, - он распечатал упаковку и достал забавненький зелёный пластырь с лягушонком, продемонстрировав его Белл. Он понадеялся, что хоть так её настроение на чуточку да подымется. С бинтом ходить не дело, а пластырь бы помог ранке поскорее зажить. Только нужно её сначала обработать.

Ивз не был врачом, однако - несмотря на постоянное дежурство в городе доктора Гизмо (этому чуваку, и так совмещавшему в себе пожарного, участкового и медика, и без того было нелегко), а от Тони помощи вообще ждать "по доброте душевной" не следовало, - однако он зализывал свои раны самостоятельно. Травмы получал чуть ли не постоянно. Когда по несчастному стечению обстоятельств, когда пострадав от собственных же рук посредством нового агрегата, но в основном - в результате бесчисленных попыток полёта на Элизиум. Эта обетованная земля плавала где-то высоко-высоко в небе, а потому падение оттуда, даже если не долетел бы, было болезненным, причём ещё неизвестно, куда упадёшь.
Тем не менее лечить себя - это одно дело, а кого-то другого - совсем иное. Руфус взглянул на Белл. Она, казалось, испугалась возникнувшего бутылька с бриллиантовой зеленью, а может, и будущего лечения, но ведь с её пальчиком действительно нужно было что-то делать, хотя девушка всего-то порезалась. А вот весёленький пластырь, к счастью, оказал нужно действие: подруга таки улыбнулась лупоглазой лягушке, глядящей на неё с листа кувшинки.
- Ты не бойся, я аккуратно, - парень тоже улыбнулся, заметив, как она смешно нахмурила бровки, готовая вытерпеть жжение от зелёнки. С этим уж ничего не попишешь. Как говорится, щиплет значит заживает.
Он осторожно взял Белл за протянутую руку, развязал бинт, в который был замотан палец, чрезвычайно неспешно снимая его с кожи, чтобы на всякий случай не причинить блондинке боль. Обнаружил, что кровь на ранке запеклась, а значит, её следовало к тому же промыть.
- Пойдём к раковине, промоем, - не отпуская руки подруги, он внимательно проводил её до источника воды, хотя идти на небольшой кухне надо было всего-то шагов пять. Включил сначала холодную, затем горячую воду и, подрегулировав вентили, убедился, что температура приемлема и комфортна.
Когда порез был очищен от ошмётков крови, можно было приступать непосредственно к дезинфекции, которой, как можно было заметить, Белл особенно, по-детски, боялась. Руфус действовал очень заботливо и неспешно, проводя ватной палочкой с зелёным от краски кончиком по краям раны, почти едва дотрагиваясь до кожи девушки. По правде говоря, он ощущал себя в тот момент ювелиром или скульптором, составляющим свои произведения внутри игольного ушка. Телевизор был всё так же включен, и при слитной гостиной и кухне его было очень хорошо слышно, в том числе и передачу про этого скульптора.
- Ну как, жива? - поинтересовался Руф, завинчивая крышку от сосуда с изумрудной жидкостью. - Остался последний штрих... - лягушонок приземлился на палец Белл. - И готово!
За плечами парня имелся уже многократный опыт залечивания такого рода ранок, так что, можно сказать, в первой медицинской помощи при ссадинах и царапинах он был спец. Хотя мелкие повреждения он предпочитал в основном оставлять просто так, пока само не заживёт: мужик он или не мужик, в конце концов, чтобы над каждой занозой трястись?
- Ты прости, что я без приглашения. Наверное, отвлекаю тебя сейчас от чего-то важного.
- Нет, что ты. Для тебя у меня всегда найдётся часик времени! - он широко улыбнулся, отложив в сторону все медикаменты и отряхнув руки, словно это символизировало конец работы. - Ты вроде говорила, что ещё коленкой ударилась?

С коленом он уже, пожалуй, загнул, усмехнувшись про себя, что кружится над Белл, как квочка над цыплёнком. Ей наверняка было приятно чувствовать себя в окружении заботы и внимания, но и чрезмерная опека никогда никому пользы не приносила — только удовольствие поначалу и быстронагоняемую скуку впоследствии.
Кажется, девушка была удовлетворена лечением. Она вовсю рассматривала нового приятеля, устроившегося на её пальце, улыбаясь и тестируя пластырь на удобство. Всё окончательно вернулось на круги своя. Руф мог окончательно расслабиться. Принцип "если тебе плохо, найди того, кому ещё хуже, и помоги ему" сработал на полные сто процентов и, наверное, не стоит игнорировать его и в будущем.
Он глянул в окно. Солнце постепенно шло на убыль, и с первого этажа его уже было не разглядеть за высокой фигурой здания на противоположной стороне улицы, так что свет едва доставал до подоконника с горшком фиалок, поставленного ради красоты владельцем квартиры. От треугольного ската того кирпичного дома исходили лучи, напоминая увенчанную короной вершину. Близилась пора заката.
— Чай, кофе? — спросил изобретатель, оторвавшись от пейзажа, на который смотреть было куда приятнее, чем на заваленные хламом равнины. Следовало вознаградить подругу за проявленное мужество, и чашка сладкого напитка была лучшим поощрением.
Вновь повернув вентиль с холодной водой, парень стал наполнять электрочайник, следя за потоком, дабы ни одна капля не пролилась мимо и не сбежала в слив. Он до сих пор не смог свыкнуться с тем, что вода на этой планете — ресурс неисчерпаемый и пустяковый, и по привычке оберегал каждую капелюшечку драгоценной жидкости. Даже сейчас его не отпускал страх, что из крана в любую секунду может потечь омерзительная "комариная моча".
Захлопнув крышку, он поставил чайник на подставку, смачно щёлкнул кнопкой разогрева — о, какое же блаженство нажимать на кнопки! — и обернулся к Белл, всё ещё колдующей над своей причёской.
Кажется, для неё это была больная тема. Ворошив непослушную копну, она стенала и размышляла над тем, как бы её получше закрутить. Однако всё равно перевязала в хвост на затылке, малёк уняв их строптивую природу.
— Так лучше?
— Гораздо. Трудно тебе с ними, наверно?

- Давай то же, что и себе, - ответила Белл на предложение о напитке.
Руфус кивнул в знак одобрения и мимоходом глянул за спину на закипающий чайник. Тот только тихонечко шипел и побулькивал. Ещё было слишком рано для розлива.
За выбором долго дело не стало. За себя он ещё с самого начала решил, что будет чёрный кофе - другого-то и не было в доме. Кроме чая в пакетиках, который он даже не покупал - тёмно-зелёная упаковка эрл грея стояла тут с самого приезда неизвестно сколько времени. Только сейчас парень задумался над тем, каков возраст этого чая и есть ли у него срок годности. Математические расчёты слишком утомительны. Запросто придя к выводу, что сушёные листики могут в любой момент взбунтоваться и покуситься на его жизнь, - возможность такого поворота событий никогда нельзя исключать - Ивз, покосившись на поднос, где хранилась потенциально опасная коробочка с узниками с солнечных плантаций, принял твёрдое и неоспоримое решение избавиться от неё, пока ещё есть шанс. В идеале бы, конечно, сжечь, но ведь не при Белл же. Быстрым движением он схватил картонный сундучок и метнул его со звоном в полупустую мусорную корзину в шкафу под раковиной, предварительно открыв дверцу, а затем как ни в чём не бывало стал, опершись локтями о столешницу тумбы и мурлыча первую вошедшую в голову мелодию. Проделал этот хитрый трюк он, пока подруга склонила голову, переделывая в который раз причёску, надеясь, что она ничего не заметила.
- Будем пить кофе, - подытожил Руф, аккуратно задвигая ногой всё ещё не затворенную дверцу шкафчика.
Изобретатель мог литрами хлебать этот напиток, подзаряжая осветлённую новыми идеями голову. Кофе был как никогда кстати и в тёмное время суток: вдохновение не выбирало времени для посещений да и вообще не отличалось пунктуальностью, оно могло нагрянуть около самой полуночи или даже на рассвете, выбивая всякий сон, однако иногда усталость могла брать верх, и вот именно в таком случае шёл в дело кофеин.
- Местный кофе вкуснее, как думаешь? По крайней мере, куда лучше того, что я привык пить, - конспирация.
Тем временем Белл рассказывала о своих волосах. Парню не приходилось видеть свою подругу малюсенькой, с крыльями и тем самым пучком на голове, о котором она как-то однажды упомянула. Он даже с трудом мог представить себе её такой, кружащей по комнате и способной уместиться на его ладони, невероятно хрупкой и миниатюрной.
- Стареющей? - Руфус прыснул со смеху. - Поверь, тебе это пока не грозит. До тех пор, пока не начнут хрустеть суставы, ломить спину и ныть все органы. Ты ж ещё совсем маленькая, рановато о старости думать-то, а?
Он застыл с замершей на лице широкой улыбкой, когда Белл подошла, интересуясь проведённым им днём, о котором уже даже забыл думать, увлёкшись беседой и врачеванием. Пролетевшие часы особенного безделья всплыли в памяти одним большим не особо приятным воспоминанием. Да, может, он и прожил всю свою жизнь праздно, но она хотя бы была наполнена смыслом, приключениями, мечтами и стремлениями, интересными и захватывающими воспоминаниями. После того как девушка вывернулась наизнанку и поведала о своих беспокоящих её проблемах, было бы нечестно утаивать свои за маской благополучия.
- Откровенно ничего. Совсем, - без следа улыбки. - Видишь телевизор? Он работает не переставая часов наверно семь. Не знаю, я- как будто исчерпал себя, что ли. Без единой идеи в голове. Если раньше постоянно мною двигал порыв, то теперь он, кажется, угас. А я словно пуст, только оболочка и осталась. Не могу вымучить из себя ни малейшей искорки. В общем, я без понятия, чем мне ещё заняться.