В предрассветный час можно поверить, что этот город ничем не отличается от сотни таких же городков, разбросанных по всему восточному побережью Новой Зеландии. Он будто бы весь укутан туманом, который спрятал все краски за серой дымкой. Хела небрежно смахивает с лица непослушные черные пряди, спрятавшие застывшую полуулыбку. Она закрывает глаза на несколько секунд, представляет, как утренняя сонливость разом улетучивается из города, когда его охватывают ослепительные языки пламени. Туман темнеет, наполняясь пеплом. Богиня почти понимает, почему люди так любят камины и костры. Ее грудь резко вздымается, и Хела пытается почувствовать запах гари. Конечно, она не чувствует ничего – ее квартира так же стерильна, как и всегда. Женщина раздраженно трет глаза и рывком заставляет себя вернуться к настоящему, смотрит на свои босые ноги на холодном мраморном полу. Панорама серого города остается издевательски неподвижной.

Хела никогда не страдала бессонницей – она наслаждалась отсутствием необходимости погружаться в крайне уязвимое состояние на восемь часов. Только вот это дурацкое человеческое тело не могло работать в постоянном режиме, и постоянно чего-то требовало. Женщина чувствовала, как она все больше и больше вязнет в этих человеческих привычках, чувствовала себя все более и более человечно и ненавидела это чувство. Ей хотелось бы вырезать это ощущение, пролить его вместо крови, доказать, что богиня смерти не смертная. Однако вместо этого она стояла напротив окна. В едва заметном отражении она видела всего лишь человеческую оболочку, маленькую и хрупкую, которой нужна одежда и защита от природы. Хела поморщилась. У Локи, судя по всему, не было никаких проблем с этой человеческой формой – он принял ее так легко, будто просто сбросил старую кожу. Наверное, было бы глупо ожидать от актера чего-либо другого.

“Актер, действительно…” - думает Хела, старательно удерживая себя от того, чтобы врезать ногти в мягкую кожу ладоней. Вчерашний вечер оставил на ее губах слишком неприятное послевкусие. Один из излишне рьяных фанатов Локи преследовал их весь вечер, и, хотя он не сделал ничего противозаконного, женщина всерьез раздумывала над тем, не попросить ли охранников клуба обработать назойливого парнишку. Что-то было не так в его глазах. Хела не хотела признаваться себе, что она волновалась за Локи. Трикстер несомненно мог прекрасно за себя постоять – но это было там, по ту сторону реальности, а сейчас он был таким же смертным и мягким, как и она сама. К сожалению, изменение коснулось только их тел и способностей. Врагов у Хелы не убавилось. Если один влюбленный смертный смог преследовать Локи с таким упорством – богиня была уверена, что он был смертным, - то что говорить о тех, кто хочет навредить богам. Хела почувствовала, как электрический шок пробежал по ее телу. Если кто-то узнает об их с Локи отношениях – она не была уверена, как это следует называть, если из-за нее трикстер будет в опасности… Конечно, сейчас Леншерр закрывал глаза на некоторые странности в районе бизнесов Хелы, но она не была уверена, что в случае Локи это будет просто «странность». С другой стороны, она может просто ничего не оставить от обидчиков, кроме, может быть, пальца – memento.

Как хорошо было бы сейчас вернуться в кровать, обнять Локи, почувствовать его размеренное дыхание на своей шее – Хела резко выдохнула. Спальня была единственной комнатой во всей квартире, выдающей то, что здесь кто-то живет. В основном это была заслуга Локи – половина шкафа была занята его одеждой, на подоконнике стоял купленный им горшок с алоэ, которое только чудом переживало распорядок дня Хелы, а в шкафу были только те книги, которые он любил. Богиня не была уверена, в какой момент вторая зубная щетка и продукты для волос прочно поселились в ее ванной, но она была благодарна. Хела бы ни за что не оказалась от этого комфорта – разве что со злорадным удовольствием посмотрела на тех, кто пытается его разрушить.